Iorie, Кузьмич, как я понял, отгадал отрывок Петроффа, который загадал в тот момент, когда загадывать должен был я. Так что очередь-то моя. В общем отгадывайте оба отрывка. Но потом строго по очереди давайте! А то все путаются.

Цитата mr. Алко тянет на что-то там про Жихаря... Названия не помню...

да, это Успенский "Кого за смертью посылать"

Какой же это классик? Впрочем, не настаиваю... Мое:
... - Скоро Новый год. Устранить или даже отсрочить это буржуазное явление
партия не в силах. А значит, состоится пьянка. И произойдет неминуемое чепе.
В общем, пей, Фидель, но знай меру...
- Я меру знаю, - сказал Фидель, подтягивал брюки, - кило на рыло, и все
дела! Гужу, пока не отключусь... А твой Прищепа - гондовня и фрайер. Он
думает - праздник, так мы и киряем. А у нас, бляха-муха, свой календарь.
Есть "капуста" - гудим. А без "капусты" что за праздник?!. И вообще,
тормознуться пора. Со Дня Конституции не просыхаем. Так ведь можно ненароком
и дубаря секануть... Давай скорее, я тебя жду... Ну и погодка! Дерьмо
замерзает, рукой приходится отламывать.
Алиханов направился к покосившейся будке. Снег около нее был покрыт
золотистыми вензелями. Среди них выделялся каллиграфический росчерк Потапа
Якимовича из Белоруссии.
Через минуту они шли рядом по ледяной тропинке.
- Наступит дембель, - мечтал Фидель, - приеду я в родное Запорожье.
Зайду в нормальный человеческий сортир. Постелю у ног газету с кроссвордом.
Открою полбанки. И закайфую, как эмирский бухар...
Подошел Новый год. Утром солдаты пилили дрова возле казармы. Еще вчера
снег блестел под ногами. Теперь его покрывали желтые опилки.
Около трех вернулась караульная смена из наряда. Разводящий Мелешко был
пьян. Шапка его сидела задом наперед.
- Кругом! - закричал ему старшина Евченко, тоже хмельной. - Кругом!
Сержант Мелешко - кру-у-гом! Головной убор - на месте!..
Ружейный парк был закрыт. Дежурный запер его и уснул. Караульные
бродили по двору с оружием.

...К десяти часам перепилась вся рота. Очередную смену набрали из числа
тех, кто мог ходить. Старшина Евченко уверял, что мороз отрезвит их.
По казарме бродили чекисты, волоча за собой автоматы и гитары.
Двоих уже связали телефонным проводом. Их уложили в сушилке на груду
тулупов.
В ленинской комнате охранники затеяли игру. Она называлась "Тигр идет".
Все уселись за стол. Выпили по стакану зверобоя. Затем ефрейтор Кунин
произнес:
- Тигр идет!
Участники игры залезли под стол.
- Отставить! - скомандовал Кунин. Участники вылезли из-под стола. Снова
выпили зверобоя. После чего ефрейтор Кунин сказал:
- Тигр идет!
И все опять залезли под стол.
- Отставить! - скомандовал Кунин...
На этот раз кто-то остался под столом. Затем - второй и третий. Затем
надломился сам Кунин. Он уже не мог произнести: "Тигр идет!" Он дремал,
положив голову на кумачовую скатерть...

На Аксенова похоже...

Блин, Довлатов нах! Зона!

ну ни хера себе классики у вас.

Ну а что, Аксенов вполне, IMHO, на классика тянет. Довлатов - с небольшим натягом.
А может это Кабаков?

вот-вот!

Петроff: Довлатов. Зона. Ждем BW_Muscatа или я загадаю?

Т.к. BW_Muscatа не видно, то загадываю я
Густой зеленый ельник у дороги,
Глубокие пушистые снега.
В них шел олень, могучий, тонконогий,
К спине откинув тяжкие рога.

Вот след его. Здесь натоптал тропинок,
Здесь елку гнул и белым зубом скреб -
И много хвойных крестиков, остинок
Осыпалось с макушки на сугроб.

Вот снова след, размеренный и редкий,
И вдруг - прыжок! Идалеко в лугу
Теряется собачий гон - и ветки,
Обитые рогами на бегу...

О, как легко он уходил долиной!
Как бешено, в избытке свежих сил,
В стремительности радостно-звериной
Он красоту от смерти уносил

Так не честно! Моя очередь! Я ждал ответ!

А думалось ему о разном. И больше всего о том, что из года в год
добросовестно работать становится все труднее и что у нынешнего народа,
особенно у молодежи, совсем стыда не стало. Слову теперь никто не верит. И
каждый прежде всего свою выгоду ищет. Ведь до войны, когда строили
знаменитый Чуйский канал, люди съехались со всех концов страны, работали
бесплатно и добровольно. А теперь никто не верит, сказки, мол,
рассказываете, мыслимы ли такие дела. В чабаны теперь никого на аркане не
затащишь. И все об этом знают, но делают вид, будто это временное
затруднение. А скажешь об этом, обвинят в клевете. Поешь, дескать, с чужого
голоса! И никому не хочется подумать всерьез, что же дальше-то будет.
Единственное, что успокаивало, радовало его, - Гулюмкан не ругала его, не
пеняла, что ему приходится круглый год чабанить без выходных и отпусков.
Отару оставить невозможно было, стадо не отключишь, не вырубишь рубильник,
не остановишь, за стадом нужен пригляд круглые сутки. Вот и выходит, куда ни
повернись, везде не хватает рук. И не потому, что нет людей, а потому, что
люди не хотят работать. Но почему? Ведь без труда жить нельзя. Это же
гибель. Может быть, дело в том, что надо жить и трудиться иначе? Самый
больной вопрос был, где брать для работы в расплодных пунктах сакманщиков,
чтобы ухаживать за народившимися ягнятами. Опять же молодежь туда не шла.
Там нужно было круглые сутки дежурить. Не за страх, а за совесть следить за
приплодом, и поэтому туда молодых парней силой не загонишь. Современной
молодежи не хочется возиться в грязи и жить на отшибе. Да и платили там
мало, в городе за восьмичасовой рабочий день на фабрике или нa стройке
парень или девушка могли заработать куда больше. "А как же мы всю жизнь
вкалывали там, где требовались рабочие руки, а не там, где выгодно? А
теперь, когда пришла пора молодым браться за дело, от них толку мало - ни
стыда у них, ни совести", - обижались старики. Этот конфликт, постепенно
приведший к непониманию и отчуждению поколений, давно уже бередил души
людей. И опять в памяти Бостона всплыл все тот же разговор. Не удержался он
тогда. И зря. Опять все свое выступление он посвятил тому, что человек
должен работать как на себя. Другого пути он не видит, а для этого
необходимо, чтобы работник был лично заинтересован в том, что делает. Бостон
уже не раз говорил, что оплата должна зависеть от результатов труда, а
главное - чтобы для чабана земля была своя, чтобы чабан за нее болел, чтобы
помощники и их семьи болели за эту землю, иначе ничего не выйдет...

Iorie

Фет какой нибудь. Или Бунин. Короче тех двух что я не люблю.

Не Айтматов ли это?

опять?

Он самый мой любимый Чингиз Айтматов, Плаха. Размышления Бостона

а Мускату лишний раз респект за литературные предпочтения

Мой ход ? Вперед:



Столовая в гостинице не проветривалась, пахло старым пивом и
долгой зимой. Клерфэ заказал мясо по-швейцарски, порцию
вашеронского сыра и графин белого эгля; он попросил подать еду
на террасу. Было не очень холодно. Небо казалось огромным и
синим, как цветы горчанки.
-- Не окатить ли вашу машину из шланга? -- крикнул паренек с
заправочной станции. -- Видит бог, старуха в этом нуждается.
-- Нет, протри только ветровое стекло.
Машину не мыли уже много дней, и это было сразу заметно.
После ливня крылья и капот, покрывшиеся на побережье в
Сен-Рафаэле красной пылью, стали походить на разрисованную
ткань. На дорогах Шампани кузов машины залепило известковыми
брызгами от луж и грязью, которую разбрасывали задние колеса
многочисленных грузовиков, когда их обгоняли.
то меня сюда привело? -- подумал Клерфэ. -- Кататься на
лыжах, пожалуй, уже поздновато. Значит, сострадание?
Сострадание -- плохой спутник, но еще хуже, когда оно
становится целью путешествия.
Он встал.
-- Это километры? -- спросил паренек в красном свитере,
указывая на спидометр.
-- Нет, мили.
Паренек свистнул.
-- Как это вас занесло в Альпы? Почему вы со своим рысаком
не на автостраде?
Клерфэ посмотрел на него. Он увидел блестящие стекла очков,
вздернутый нос, прыщи, оттопыренные уши -- существо, только что
сменившее меланхолию детства на все ошибки полувзрослого
состояния.
-- Не всегда поступаешь правильно, сын мой. Даже если сам
сознаешь. Но именно в этом иногда заключается прелесть жизни.
Понятно?
-- Нет, -- ответил паренек, сморщив нос.
-- Как тебя зовут?
-- Геринг.
-- Что?
-- Геринг.
Юноша осклабился, переднего зуба не хватало.
-- Но по имени Губерт.
-- Родственник того...
-- Нет, -- прервал его Губерт, -- мы базельские Геринги.
Если бы я был из тех, мне не пришлось бы качать бензин. Мы
получали бы жирную пенсию.
Клерфэ испытующе посмотрел на него.
-- Странный сегодня день, -- сказал он, помедлив. -- Вот уж
не ожидал встретить такого, как ты. Желаю тебе успеха в жизни,
сын мой. Ты меня поразил.
-- А вы меня нет. Вы ведь гонщик, правда?
-- Откуда ты знаешь?
Губерт Геринг показал на почти стертый номер, который
виднелся из-под грязи на радиаторе.
-- А ты, оказывается, еще и мыслитель! -- Клерфэ сел в
машину. -- Может, тебя лучше заблаговременно упрятать в тюрьму,
чтобы избавить человечество от нового несчастья. Когда ты
станешь премьер-министром, будет уже поздно.
Он включил мотор.
-- Вы забыли уплатить, -- заявил Губерт. -- С вас сорок две
монетки.
-- Монетки! -- Клерфэ отдал ему деньги. -- Это меня отчасти
успокаивает, Губерт, -- сказал он. -- В стране, где деньгам
дают ласкательные имена, никогда не будет фашизма.

так и подмывает ответить "ну хууууууй знает..."

хорошо хоть поисковиками в этот раз вроде никто не пользуется

+1. Нехило так загадывают.

Ё-моё! A я думал, игра засохнет постов через тридцать...

А что сам так давно не участвуешь?

А это - Э.М.Ремарк "жизнь взаймы"

И отрывок отличный, респект Петроff-у